люди
Ирина Алферова
Мечтала о Грее, как Ассоль

Она из тех женщин, которых носят на руках (в прямом смысле слова). Она всю жизнь играет положительных героинь. То есть делает самое сложное, что есть в актерском искусстве

Оглядываясь назад, неожиданно обнаруживаешь,   что   в   70-е   годы прошлого века в нашей материалистической   стране   были   свои неземные   ценности.   Такие,   как музыка  Таривердиева,   песни  Окуджавы, лицо Ирины Алферовой...  В этих явлениях просвечивало что-то неуловимое, не позволявшее подобрать им точных  эпитетов,   и  это  "неуловимое"  и было их главным определением. Оттого мы так любили и эту музыку, и эти песни, и это лицо — как любят непостижимое.   В   атеистической   стране   они воспринимались с тем благоговейным потрясением, с каким человек, измученный бытом, слушает музыку Баха. Помните календари с фотопортретом Алферовой, которые висели в "красном углу" многих квартир? Они не будоражили советского обывателя, не вызывали зависти, потому что как можно завидовать Баху? Как можно завидовать божественному тому, что не от мира сего? Завидуют только рядовому и достижимому. Но в 70-е годы в стране не было еще индустрии красоты — как и музыкальной индустрии: наверное, материалисты и атеисты странным образом чувствовали, что далеко не все можно приручить. Поэтому среди всеобщей выстроенности и серости оставалось то нетронутое, что трогало душу.

« Ей катастрофически не хватало работы в театре. Но, к счастью, хватило сил не утонуть в его рутине. Она как та лягушка, упавшая в кувшин с молоком, барахталась, барахталась, взбила масло и выбралась наружу.»
Александр Збруев, артист "Ленкома"

"...В зто время в третьем ряду кресел, у  среднего  прохода,   подперев  кулачком подбородок, сидела молодая девушка, в суконном черном платье, закрытом до шеи. Ее пепельные тонкие волосы были подняты над ушами, завернуты в большой узел и сколоты гребнем. Не шевелясь и не улыбаясь, она разглядывала сидящих за зеленым столом, иногда ее глаза подолгу останавливались на огоньках свечей". Так в романе Алексея Толстого "Хождение по мукам" появляется одна из главных героинь — Даша Булавина. Для выпускницы ГИТИСа Ирины Алферовой роль Даши в фильме Василия Ордынского была первой большой работой. По сей день актриса, только назови ее фамилию, видится нам той девушкой со страниц романа или из кадров картины: стройная, строгая, милая, с взглядом то горящим, то спокойным, порой до отрешенности, словно все смотрит на тот огонек свечи. Смотрит теми же "мохнатыми" Дашиными глаза¬ми, напоминающими голубые и мохнатые июльские звезды.

Для выпускницы ГИТИСа роль Даши в фильме Василия Ордынского была первой большой работой

А ведь ее едва не отчислили из театрального института. Формально — "за профнепригодность". Если брать глубже — наверное, за то, что души оказалось больше, чем актерства. То есть опять же за глаза (в институте Ирину называли "девочкой с глазами". Так и слышится разговор двух студентов: "Роль дали Алферовой". — "Какой Алферовой?" — "Ну, той девочке, с глазами"). Эти глаза позднее настолько поразили художника Илью Глазунова, рисовавшего портреты Ирины, что огромными очами он наделил почти всех персонажей в иллюстрациях к произведениям Достоевского — и мужчин, и женщин. И при таком живом лице, "дышащем", "говорящем", как сказал бы герой гоголевской "Женитьбы", Алферова нередко слышала в свой адрес странные определения: дескать, некоторые режиссеры считают ее "холодной", этакой красавицей в башне из слоновой кости. То есть ее "душу живую" упорно не замечали. "А я рыдала через каждые десять минут. От любви и жалости к людям, от того, что увидела несчастного ребенка или сгорбленную старушку. Я каждую минуту умираю от своих и чужих переживаний. Какая же это холодность? Я теплая, я могу согревать людей. Иногда нарочно улыбнусь — чтобы человеку было приятно".
Что же касается актерского дарования, в котором усомнился институтский педагог Ирины, то все свое детство, проведенное в Новосибирске, она выступала в любительских спектаклях. Не только драматические роли, но и пение, и танцы были ее стихией. Родители работали адвокатами, старшая сестра пошла по их стопам. А Ирина росла девочкой особой, артистически одаренной, поэтому все понимали, что ей самая дорога в театральный институт. Много позднее, к последнему курсу ГИТИСа, куда Алферова поступила с первого раза и который поначалу едва не расстался с ней, она считалась одной из самых перспективных студенток на курсе. По окончании института она получила приглашения сразу в несколько ведущих театров.

Когда Абдулов сделал Ирине предложение, она, смеясь, сказала: "Пронесешь меня через парк на руках — отвечу!"

Но тут началась работа над многосерийным "Хождением по мукам". Василий Ордынский поставил молодой актрисе условие: на время съемок отказаться от предложений других режиссеров, не работать в театре. Поэтому пять лет Ирина Алферова жила только своей героиней, которая бросала отсвет на все ее существование: "Пока я снималась, буквально летала в своей повседневной жизни". Замечательный профессиональный тренинг для начинающего артиста: уйти в большую, серьезную роль как в схиму (здесь — легкую, радостную), из которой возвращаются выросшими на целую голову. Из роли Даши Алферова шагнула в один из лучших театров страны — "Ленком". Увы, это оказалась любовь без взаимности (о чем речь ниже). Хотя любовь ей этот театр подарил — простую, человеческую, земную.
"Я хорошо помню, как в первый раз пришла в "Ленком", — рассказывала Ирина Алферова. — Шел спектакль "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты". Ни с кем из актеров театра я еще не была знакома, но с первого вздоха ощутила внутри покалывание от безумной влюбленности в спектакль и его атмосферу. А потом увидела на сцене главного героя, его руку, скользящую по партнерше, и растворилась в этом образе. В энергии, исходившей от этой руки, было все: и страсть, и надежность, и что-то такое, что мне нужно в этой жизни. Так что в будущего мужа я влюбилась в первую секунду". Потом она увидела его глаза — и оступилась в них, как в реку. (Так Ассоль в "Алых парусах", увидев плывущего к ней на корабле капитана Грея, пошла к нему по воде.) "Мне нравятся мужчины, подобные Грею в "Алых парусах", — говорит Ирина. — Способные удивлять, дарить мечту, предвосхищать желания. Таким человеком оказался Саша Абдулов".
Когда "Ленком" отправился на гастроли в Ереван, Александр неожиданно сделал Ирине предложение. В тот момент они гуляли по осеннему парку, и... "Пронесешь меня через весь парк на руках — отвечу!" — смеясь, бросила она. Он подхватил ее на руки и понес по дорожкам на глазах у изумленных прохожих. Наверное, когда он кружил ее посреди осеннего царского кавказского великолепия, перед глазами Ирины — "совершенно счастливой!" — мелькали воспоминания о скромной большеглазой девочке, которой мальчишки кидали на балкон записки с признаниями в любви и букеты цветов. И которая в ожидании своего единственного упрямо обходила, обтекала шумные подростковые вечеринки. ("Мальчишки за мной ходили толпами. Я принимала приглашения на свидания, но дотронуться до себя никому не разрешала. Была правильной девочкой. Поэтому меня  не хотели брать в компании: там все были развязные, курили, пробовали пить, а я - нет. Из-за того, что не получалось проводить время со сверстниками, я сильно страдала. Но оставалась, замкнутой, даже суровой".) На предложение любимого Ирина ответила согласием. И, как в сказке, стали они жить-поживать, растить дочку Ксению.
Яркие актерские пары — непременная часть мирового кинематографа, его мифологии. Ирина .Алферова и Александр Абдулов, по собственному позднейшему признанию, бремени от этого звания — "звездная чета" не ощущали: просто жили, играли в театре, снимались в кино и любили друг друга. Но именно они воплощали идеал частного человека в стране, где тема частной жизни известных людей была маргинальной. Хотя изредка уже появлялась на страницах газет и журналов. Алферову и Абдулова, эту романтическую пару, такую далекую и близкую одновременно, любили не столько как "небожителей", а как родственников, которые когда-нибудь приедут. И такое, казалось бы, частное явление было, как это ни громко звучит, историческим. "Глубинное народное чаяние" любви земной, эта мечта, чтобы "простое человеческое счастье" (кстати, выражение тех лет!) было реабилитировано — все говорило о том, что времена грядут иные. Свободные.

"Мальчишки за мной ходили толпами. Я соглашалась на свидания, но дотронуться до себя не разрешала"

Благодаря Александру Ирина получила одну из лучших своих ролей — Кон¬станции Бонасье в фильме Георгия Юнгвальд-Хилькевича "Три мушкетера". Первоначально режиссер видел д'Артаньяна в исполнении Абдулова, но сыграл великолепного гасконца Михаил Боярский. А Евгению Симонову потеснила Ирина Алферова, и взять ее на роль посоветовал Абдулов. Если вспомнить описание Констанции в книге Александра Дюма, то нельзя не признать, что это — еще один портрет Алферовой, написанный до ее рождения: "То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или двадцати шести, темноволосая, с голубыми глазами, чуть-чуть вздернутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа, подобно опалу". Картина "Три мушкетера" стала культовой, и если сегодня есть в арсенале Ирины Алферовой роли, которые сразу возникают при упоминании ее имени, то это прежде всего Даша Булавина и Констанция Бонасье.
И еще, конечно, Катя из фильма Павла Арсенова "С любимыми не расставайтесь", где Ирина Алферова и Александр Абдулов играли влюбленных. Роль Кати останется в зрительской памяти хотя бы за крик главной героини, крик с больничных подушек бывшему мужу, которого по-прежнему любит: "Я скучаю по тебе!" Ведь это тот самый цветаевский "вопль женщин всех времен: "Мой милый, что тебе я сделала?" А на "зов" Кати был скорый и своеобразный отклик: в Союз приехал югославский режиссер Звонимир Беркович и пригласил Алферову в свой фильм "Любовные письма с подтекстом" — на роль, которая предназначалась самой Катрин Денев.  Ирина конечно же согласилась.
Если кинематограф полюбил молодую актрису, то в театре катастрофически не складывалось. Совсем маленькие роли, а то и массовка были уделом Алферовой на протяжении всех лет, что она служила в "Ленкоме". А служила честно: в месяц выходила на сцену по двадцать раз, а то и больше. И играла так, что, например, снимая спектакль "Юнона и Авось", оператор несколько раз брал крупным планом именно ее лицо, мелькавшее в массовке. Алферовой советовали самой попросить большую роль у главного режиссера театра Марка Захарова, на что она пошла лишь однажды, предложив режиссеру ввести ее во второй состав спектакля "Оптимистическая трагедия". Но встретила сопротивление — вторых составов в "Ленкоме" не было — и больше таких попыток не предпринимала. Оставалась надежда, что муж, который стал одним из ведущих актеров театра, замолвит за нее слово, но... "Он никогда не помогал мне с работой в театре. И объяснял это просто: "Ты талантлива, поэтому тебя должны заметить без протекции. Для тебя мои хлопоты будут унижением".

Югославский режиссер пригласил ее на роль в свой фильм, которая предназначалась самой Катрин Денев

Актеры Марка Захарова — это всегда актеры с внутренней пружиной, которая постоянно сжимается-разжимается. Природа Алферовой совсем иная. Если приводить именно природные аналогии, то это тихая голубая река, в которой отражаются облака и купаются ветви прибрежных ив. (Продолжая сравнения, скажем, что тот же Александр Абдулов своим актерским естеством напоминает, скорее, горный поток, это даже больше подвижная ртуть, чем вода.) Алферова — гармония покоя, июльского полдня, полуденного сна.
Очень точно о взаимоотношениях Алферовой и "Ленкома" рассказывал Александр Збруев: "Ей катастрофически не хватало работы в театре. Но, к счастью, хватило внутренних сил не утонуть в его рутине. Она как та лягушка, упавшая в кувшин с молоком: барахталась, барахталась, взбила масло и выбралась наружу. Она набила уйму шишек и синяков, но все это только благоприятно отозвалось на ее нынешней творческой потенции. Она очень серьезно выросла. И, мне кажется, в  ПОСЛЕДНИЕ годы у нее начался новый творческий этап уже совершенно на другом, более высоком уровне, Она очень поверила в себя, в то, что она делает. А поскольку Ира еще и удовольствие получает от этого, ее искренность переходит через рампу в зритель зал, завораживая публику".
Да, Алферова больше актриса кино, причем кино особого — с крупными и долгими планами, молчаливыми проходами или летящими пробежками, замедленными рапидом. Не раз было подмечено, что Алферова могла бы сделать блестящую карьеру в западном кинематографе. Актриса рассказывала, как однажды, после "Карманного спектакля", поставленного режиссером Петром Штейном и шедшего на малой сцене "Ленкома" (единственная большая ее роль в родных стенах, и то не на главной сцене), к ней подошел "американец из Голливуда". "Он буквально вцепился в меня: "Вы же звезда! Ваше место в Голливуде!" Но мой муж, Александр Абдулов, сказал: "Нет. Мы поедем домой" — и увез меня. Кто знает, может быть, моя актерская судьба сложилась бы по-другому..."
У Акунина роль Аркадиной была едва намечена, поэтому образ Алферова должна была разработать сама
Снималась Алферова мало, а крупных ролей — вообще раз-два и обчелся. Но едва ли не каждый год советские зрители называли ее одной из лучших актрис кино. Потому что такое лицо. Не просто запоминающееся. Если задать вопрос: какое лицо нужно режиссеру? Именно такое. С такими правильными чертами, ясными глазами, с таким мягким светом, идущим от него. Вспомните описание Констанции Бонасье: "Голубые глаза... чудесные зубки... мраморно-белая кожа..." Это же вековечный, самый устойчивый идеал женской красоты. Лицо Ирины Алферовой — для кино типичное, ставшее особенным — и наоборот.
"Я верю в судьбу и в какое-то накопление, такое, когда ты прорываешься, — сказала как-то Ирина Алферова. — Поэтому я не боец и сижу тихо". В театре реализовать свой талант она смогла только спустя много времени после первых выходов на подмостки. Несколько лет назад она начала работать в антрепризных спектаклях. И наконец в жизни Алферовой впервые возник репертуарный театр, который оказался заинтересован в ней. Это "Школа современной пьесы" Иосифа Райхельгауза, который знал Алферову еще со времен учебы в ГИТИСе. В этом театре она стала одной из ведущих актрис. "Школа" подарила ей много сценических героинь, но главная, наверное, ее роль там — актрисы, Ирины Аркадиной. Которую Алферова играет в трех постановках "Чайки": в классической, чеховской, где ее Аркадина переживает трагедию никем не понятой женщины, затем в спектакле по пьесе Бориса Акунина (ироничном, точнее фарсовом, детективе), в котором задействован тот же актерский состав, и даже оперетте на музыку Александра Журбина. У Акунина роль Аркадиной была едва намечена, поэтому этот образ Алферова должна была разработать сама: придумать своей героине судьбу. А в оперетте актриса демонстрирует свое удивительное чувство юмора, умение и готовность похулиганить на сцене.
"Это замечательный театр, — говорит Алферова о "Школе". — Там есть потрясающие спектакли, великолепные партнеры, и режиссер очень хороший. Он всегда придумывает какой-то свой мир и привлекает людей из других сфер. В "Школе современной пьесы", а это репертуарный театр, взаимоотношения у всех самые дружеские. Там стараются уважать личность каждого".
Игра Ирины Алферовой всегда была непростой: это игра намеков, полутонов, тонких ассоциаций. В своих ролях актриса могла быть яркой, темпераментной, сохраняя при этом свое неизменное лирическое начало. То есть "материала" для режиссеров было достаточно. Но, как признавалась Алферова, те долго не хотели видеть в ней "человека читающего, думающего, страдающего". Человека, который сказал о воспитании ребенка: "Мне было важно чтобы дочь полюбила книги. Я знала что если увижу в ее глазах свет от "Доктора Живаго", то больше мне уже не нужно будет ее чему-то учить". Человека, который вырастил троих приемных детей наравне с родной дочерью: Ирина Алферова, как героиня давнего сериала "Моя вторая мама", взяла под свое крыло осиротевшего сына сестры и потерявших мать детей ее нынешнего мужа. "Преодоление жизненных трудностей, — говорит актриса, — для меня тоже творчество". Жизненные трудности помогают людям думающим и чувствующим "наращивать душу вглубь" — может, отсюда и пришедшая наконец к Алферовой творческая востребованность?

"Книги — это важно. Я знала, что если увижу в глазах дочери свет от "Доктора Живаго", то больше мне уже не нужно будет ее чему-то учить"

Нынешний муж — это актер Сергей Мартынов. Увы, легендарная пара Абдулов—Алферова распалась больше десяти лет назад. Их союз был светлым мифом ушедшей эпохи и, как всякий миф, остался связан с ней. Границы ее действующие лица этого мифа перешагнули порознь. И это была печальная, но неизбежная плата за счастье, за то, чтобы при жизни стать легендой. Но по-прежнему Ирина Алферова и Александр Абдулов отзываются друг о друге с уважением и взаимно восхищаются талантом: недаром Алферова играет в антрепризе бывшего мужа.
"Жизнь быстро проходит. Но то, что с годами приходит мудрость, меня не успокаивает, — признавалась актриса. — Наверное, я из тех женщин, которым прежде всего нужна не мудрость, не семья, даже не дети и внуки — им нужна безумная любовь". С Сергеем Мартыновым она познакомилась на съемках фильма "Звезда шерифа" режиссера Николая Литуса. И опять утонула — в "огромных зеленых глазах", и опять ее избранник был "сложен, как античный бог". К тому же талантлив: рисует, пишет, а "поет так, что можно сойти с ума". Но главное: "Сергей настолько понимает меня, что, нарисовав мой портрет, выразил всю мою суть. Там изображена я идеальная".
О себе идеальной Алферова не раз говорила: "Меня распирает добро". И из ее уст это не выглядит нескромным. Она всегда старается всех понять и оправдать, в том числе и своих героинь, поэтому предпочитает не играть роли отрицательных персонажей: "Я еще положительных не наигралась, не высказалась до конца". Обычно актеры избегают как раз положительных ролей, и именно за то, что там якобы нечего сказать. А у Алферовой — целая палитра красок для изображения добра. Поэтому не правы те, кто называет ее Снежной королевой. Перед нами Герда из той же сказки Андерсена, внешне хрупкая и совсем вроде бы не деятельная героиня, которая оказывается мужественной, преданной, идущей до конца. Обратное Герде — Маленькая разбойница, та самая вожделенная многими актерами отрицательная героиня, которая, как кажется, дает гораздо больший простор творческой фантазии. Но Маленькая разбойница — вот она, под рукой, играй с любым актерским арсеналом, а Герда — больше работа души, чем игра.
"Я и в жизни стараюсь не обращать внимания на плохое, — говорит актриса. — Например, слышу: "Какая ужасная лужа". А я думаю: "Она же с неба упала". Поэтому, как в юности от подростковых компаний, она отстраняется от вульгарности в искусстве и не любит актрис, за которыми тянется на сцену или экран дух коммунальной квартиры. "Я как зритель не хочу слушать их громкий разговор, смотреть на их хваткость. Я пошла бы на любую мелодраму, где красивые люди в красивых декорациях разыгрывают историю любви. По-моему, на сцене должно быть то, чего не увидишь в жизни". Считается, что для мелодрамы в богатых интерьерах подходят исключительно молодые актрисы. Может, поэтому Алферова, по собственному признанию, боится старости, даже не хочет о ней думать. Зря. Потому что, когда эта старость придет — конечно же очень-очень нескоро, — ей будут целиком принадлежать роли аристократических старух. Гордых, мягких, твердых в поступках, легких на слезы. В шелках, креслах, с книжкой и девичьими ясными глазами. С любовью отставного военного, молодым черноволосо-синеглазым сыном и нежной дочерью рядом. Тогда актриса победит Время. Если хоть кто-то из режиссеров почувствует этот Клондайк. •
ИРИНА КРАВЧЕНКО